Расскажи мне, Даша, как это вообще случается? После пережитого и оплаканного, после раздробленного и раскрошенного, после адской эмоциональной мясорубки я свято уверовала, что внутри у меня — тьма. Пустошь. Все выжжено, обесточено, не шелохнется ничего, и сколько воды не лей — не будет здесь не то, что сада, но даже чертов бурьян никогда не прорастет.
Жить на пустыре хреново. Я не привыкла быть одной. Хочется снова чувствовать себя желанной, нужной. Красивой. Интересной. Я очень давно не ощущаю себя такой. И полтора года меня никто не обнимает. Хочу любопытства, радости, искры. Узнавать кого-то ближе, смеяться шуткам, в морозы греть руки в его ладонях, переглядываться над чашками чая, обмениваться шуточками, слушать привычные песни, перешивая смыслы заново. Хочется близости, расслабиться, довериться, отдаться потоку и новизне, и нащупывать заново путь к удовольствию. Получать. Отдавать. Оживать.
Хочется — но абстрактно. Кажется, что никогда больше не сумею вот это все. Думаю, мне больше нечем любить, нечем хотеть, нечего дарить другому. А даже если бы и могла — слишком страшно. Не стоит никакая высота, никакой трепет внутри той боли, в которую обрушиваешься после предательства.
И вроде как свыкаюсь с этим. «Да ну на фиг» — говорю, сидя в сентябре на твоей кухне. Размешиваю сахар. Чай с чабрецом и лимоном, большая чашка. Астры в вазе. Макушка костёла выглядывает из-за деревьев в соседних дворах. «Подумаешь, любовь. Было у меня уже все. Дальше — обойдусь. Не очень полнокровна жизнь? Ну, «штош»... Зато и риска никакого нет, никто не причинит мне боли». Говорю, чуток кривясь, но верю сама себе.
Расскажи мне, Даша, как случается, что в тот момент, когда я уже забила на пожарище, не пытаюсь его оттирать, выскабливать, поливать, удобрять, всячески пестовать и моцартов ему включать — во мглу, во тьму, во весь мой мрак случайно, невнятно, неясно, исподтишка, на полутонах и на цыпочках проникает свет. И вместо сорняка сквозь толщу пепла вдруг пробивается цветок. А я знаю, знаю for sure, что он обречён, но не могу заставить себя сорвать его сразу, пока бутон еще не распустился. Слишком красиво. И — любопытно. «А вдруг?...»